– И ты вы знали! – рассердилась Ольга. – И вы мне ничего не говорили!
Откинув его руку, она побежала по аллее. Но ни Тимура, ни Жени уже видно не было. Она свернула на узкую кривую тропку, и только тут она наткнулась на Тимура, который стоял перед Фигурой и Квакиным.
– Послушай, – подходя к нему вплотную, сказала Ольга. – Мало вам того, что вы облазили и обломали все сады, даже у старух, даже у осиротевшей девчурки; мало тебе того, что от вас бегут даже собаки, – ты портишь и настраиваешь против меня сестренку. У тебя на шее пионерский галстук, но ты просто… негодяй.
Тимур был бледен.
– Это неправда, – сказал он. – Вы ничего не знаете.
Ольга махнула рукой и побежала разыскивать Женю.
Тимур стоял и молчал.
Молчали озадаченные Фигура и Квакин.
– Ну что, комиссар? – спросил Квакин. – Вот и тебе, я вижу, бывает невесело?
– Да, атаман, – медленно поднимая глаза, ответил Тимур. – Мне сейчас тяжело, мне невесело. И лучше бы вы меня поймали, исколотили, избили, чем мне из-за вас слушать… вот это.
– Чего же ты молчал? – усмехнулся Квакин. – Ты бы сказал: это, мол, не я. Это они. Мы тут стояли, рядом.
– Да! Ты бы сказал, а мы бы тебе за это наподдали, – вставил обрадованный Фигура.
Но совсем не ожидавший такой поддержки Квакин молча и холодно посмотрел на своего товарища. А Тимур, трогая рукой стволы деревьев, медленно пошел прочь.
– Гордый, – тихо сказал Квакин – Хочет плакать, а молчит.
– Давай-ка сунем ему по разу, вот и заплачет, – сказал Фигура и запустил вдогонку Тимуру еловой шишкой.
– Он… гордый, – хрипло повторил Квакин, – а ты… ты – сволочь! – И, развернувшись, он ляпнул Фигуре кулаком по лбу.
Фигура опешил, потом взвыл и кинулся бежать. Дважды нагоняя его, давал ему Квакин тычка в спину.
Наконец Квакин остановился, поднял оброненную фуражку; отряхивая, ударил ее о колено, подошел к мороженщику, взял порцию, прислонился к дереву и, тяжело дыша, жадно стал глотать мороженое большими кусками.
На поляне возле стрелкового тира Тимур нашел Гейку и Симу.
– Тимур! – предупредил его Сима. – Тебя ищет (он, кажется, очень сердит) твой дядя.
– Да, иду, я знаю.
– Ты сюда вернешься?
– Не знаю.
– Тима! – неожиданно мягко сказал Гейка и взял товарища за руку. – Что это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если человек прав…
– Да, знаю… то он не боится ничего на свете. Но ему все равно больно.
Тимур ушел.
К Ольге, которая несла домой аккордеон, подошла Женя.
– Оля!
– Уйди! – не глядя на сестру, ответила Ольга. – Я с тобой больше не разговариваю. Я сейчас уезжаю в Москву, и ты без меня можешь гулять с кем хочешь, хоть до рассвета.
– Но, Оля…
– Я с тобой не разговариваю. Послезавтра МЫ переедем в Москву. А там подождем папу.
– Да! Папа, а не ты – он все узнает! – в гневе и слезах крикнула Женя и помчалась разыскивать Тимура.
Она разыскала Гейку, Симакова и спросила, где Тимур.
– Его позвали домой, – сказал Гейка. – На него за что-то из-за тебя очень сердит дядя.
В бешенстве топнула Женя ногой и, сжимая кулаки, вскричала:
– Вот так… ни за что… и пропадают люди! Она обняла ствол березы, но тут к ней подскочили Таня и Нюрка.
– Женька! – закричала Таня. – Что с тобой? Женя, бежим! Там пришел баянист, там начались танцы – пляшут девчонки.
Они схватили ее, затормошили и подтащили к кругу, внутри которого мелькали яркие, как цветы, платья, блузки и сарафаны.
– Женя, плакать не надо! – так же, как всегда, быстро и сквозь зубы сказала Нюрка. – Меня когда бабка колотит, и то я не плачу! Девочки, давайте лучше в круг!.. Прыгнули!
– «Пр-рыгнули»! – передразнила Нюрку Женя. И, прорвавшись через цепь, они закружились, завертелись в отчаянно веселом танце.
Когда Тимур вернулся домой, его подозвал дядя.
– Мне надоели твои ночные похождения, – говорил Георгий. – Надоели сигналы, звонки, веревки; Что это была за странная история с одеялом?
– Это была ошибка.
– Хороша ошибка! К этой девочке ты больше не лезь: тебя ее сестра не любит.
– За что?
– Не знаю. Значит, заслужил. Что это у тебя за записки? Что это за странные встречи в саду на рассвете? Ольга говорит, что ты учишь девочку хулиганству.
– Она лжет, – возмутился Тимур, – а еще комсомолка! Если ей что непонятно, она могла бы позвать меня, спросить. И я бы ей на все ответил.
– Хорошо. Но, пока ты ей еще ничего не ответил, я запрещаю тебе подходить к их даче, и вообще, если ты будешь самовольничать, то я тебя тотчас же отправлю домой к матери.
Он хотел уходить.
– Дядя, – остановил его Тимур, – а когда вы были мальчишкой, что вы делали? Как играли?
– Мы?.. Мы бегали, скакали, лазили по крышам. бывало, что и дрались. Но наши игры были просты и всем понятны.
Чтобы проучить Женю, к вечеру, так и не сказав сестренке ни слова, Ольга уехала в Москву.
В Москве никакого дела у нее не было. И поэтому, не заезжая к себе, она отправилась к подруге, просидела у нее дотемна и только часам к десяти пришла на свою квартиру. Она открыла дверь, зажгла свет и тут же вздрогнула: к двери в квартиру была пришпилена телеграмма. Ольга сорвала телеграмму и прочла ее. Телеграмма была от папы.
К вечеру, когда уже разъезжались из парка грузовики, Женя и Таня забежали на дачу. Затевалась игра в волейбол, и Женя должна была сменить туфли на тапки.
Она завязывала шнурок, когда в комнату вошла женщина – мать белокурой девчурки. Девочка лежала у нее на руках и дремала.
Узнав, что Ольги нет дома, женщина опечалилась.
– Я хотела оставить у вас дочку, – сказала она. – Я не знала, что нет сестры… Поезд приходит сегодня ночью, и мне надо в Москву – встретить маму.
– Оставьте ее, – сказала Женя. – Что же Ольга… А я не человек, что ли? Кладите ее на мою кровать, а я на другой лягу.
– Она спит спокойно и теперь проснется только утром, – обрадовалась мать. – К ней только изредка нужно подходить и поправлять под ее головой подушку.
Девчурку раздели, уложили. Мать ушла. Женя отдернула занавеску, чтобы видна была через окно кроватка, захлопнула дверь террасы, и они с Таней убежали играть в волейбол, условившись после каждой игры прибегать по очереди и смотреть, как спит девочка.
Только что они убежали, как на крыльцо вошел почтальон. Он стучал долго, а так как ему не откликались, то он вернулся к калитке и спросил у соседа, не уехали ли хозяева в город.
– Нет, – отвечал сосед, – девчонку я сейчас тут видел. Давай я приму телеграмму.
Сосед расписался, сунул телеграмму в карман, сел на скамью и закурил трубку. Он ожидал Женю долго.
Прошло часа полтора. Опять к соседу подошел почтальон.
– Вот, – сказал он. – И что за пожар, спешка? Прими, друг, и вторую телеграмму.
Сосед расписался. Было уже совсем темно. Он прошел через калитку, поднялся по ступенькам террасы и заглянул в окно. Маленькая девочка спала. Возле ее головы на подушке лежал рыжий котенок. Значит, хозяева были где-то около дома. Сосед открыл форточку и опустил через нее обе телеграммы. Они аккуратно легли на подоконник, и вернувшаяся Женя должна была бы заметить их сразу.
Но Женя их не заметила. Придя домой, при свете луны она поправила сползшую с подушки девчурку, турнула котенка, разделась и легла спать.
Она лежала долго, раздумывая о том: вот она какая бывает, жизнь! И она не виновата, и Ольга как будто бы тоже. А вот впервые они с Ольгой всерьез поссорились.
Было очень обидно. Спать не спалось, и Жене захотелось булки с вареньем. Она спрыгнула, подошла к шкафу, включила свет и тут увидела на подоконнике телеграммы.
Ей стало страшно. Дрожащими руками она оборвала заклейку и прочла.
В первой было:
«Буду сегодня проездом от двенадцати ночи до трех утра тчк Ждите на городской квартире папа».
Во второй:
«Приезжай немедленно ночью папа будет в городе Ольга».
С ужасом глянула на часы. Было без четверти двенадцать. Накинув платье и схватив сонного ребенка, Женя, как полоумная, бросилась к крыльцу Одумалась. Положила ребенка на кровать. Выскочила на улицу и помчалась к дому старухи молочницы. Она грохала в дверь кулаком и ногой до тех пор, пока не показалась в окне голова соседки.
– Чего стучишь? – сонным голосом спросила она. – Чего озоруешь?
– Я не озорую, – умоляюще заговорила Женя. – Мне нужно молочницу, тетю Машу. Я хотела ей оставить ребенка.
– И что городишь? – захлопывая окно, ответила соседка. – Хозяйка еще с утра уехала в деревню гостить к брату.
Со стороны вокзала донесся гудок приближающегося поезда. Женя выбежала на улицу и столкнулась с седым джентльменом, доктором.
